«Наша миссия – восстановить историческую справедливость», – Алексей Ефременков о поисковом движении в Смоленском районе.
С каждым годом поисковое движение в Смоленской области набирает обороты. На данный момент в регионе насчитывается 72 действующих отряда. Для многих поисковиков эта деятельность из страстного увлечения переросла в нечто большее и стало делом всей жизни. Так и произошло с Алексеем Николаевичем Ефременковым – основателем отряда «Спас», который влился в поисковое движение более 10 лет тому назад.
Всё началось еще в детстве
– Алексей Николаевич, расскажите, пожалуйста, об истории создания отряда, как вы к этому пришли?
– Моё детство прошло в Починковском районе в деревне Стригино. Мы с ребятами по окопам лазали, как все мальчишки в то время, собирали гильзы от снарядов по местам боев. Вся эта тематика уже в детстве была мне интересна. История в школе всегда была любимым предметом, дополнительно читал книги о событиях и героях войны. Можно сказать, что на теме патриотизма я воспитан.
В 2009–2010 годах мы с моим близким другом Александром Муравьёвым сформировали поисковый отряд и стали выезжать на места боев. Он тоже интересовался военно-поисковой тематикой, мы с ним и познакомились на этой почве.
Так, наш отряд был официально организован в 2011 году, но уже в 2010-мсформирован костяк, потом мы легализовались, так сказать, вступили в поисковое объединение «Долг». Нам выдали паспорт отряда. Так «Спас» влился в большую поисковую семью и начал выезжать на «Вахты памяти».
– А с чем связано название вашего отряда? Сколько бойцов насчитывает отряд?
– Название как-то спонтанно возникло. Сидели, решали, потом подумали, а почему бы и нет? Согласились все коллегиально. У нас все православные.
На данный момент в отряде 12 бойцов. Отряд небольшой, но в его состав входят только проверенные ребята, чужих не принимаем. Для меня важно не количество, а качество. Лишний «балласт» в отряде не нужен. В отряде одни мужчины, за исключением моей супруги. Она всегда со мной, фотографирует, еду готовит во время выездов, поддерживает. У нас взрослый сын, парню 15 лет, он тоже принимает участие в поисках, если не задействован по учебе.
– Кто вообще идёт в поисковики и с какой мотивацией?
– Я сам – действующий сотрудник полиции. В нашем отряде есть и железнодорожники, и строители – люди, представляющие разные сферы деятельности. Это всё бывшие коллеги и близкие друзья. У нас одна миссия на всех – восстановить историческую справедливость. А также помочь, если есть возможность. Мне кажется, вообще в поисковом движении другой мотивации и нет.
Щуп и лопата
– Что вы берёте с собой на поиски? Что должно быть обязательно у поисковика с собой в арсенале?
– Щуп и лопата – это самое главное, что должно быть у поисковика. Если поисковик научится работать с щупом и не ленится работать с лопатой, то всё у него получится.
– А металлоискатель?
– Ну, металлоискатель для нас является роскошью. Обыкновенный металлодетектор, который сверху монеты ищет, для нас бесполезен, потому что глубина не та. Дешевый металлоискатель «не увидит» останки бойца на глубине 50–70 сантиметров. Мы используем глубинные металлодетекторы. Они, к сожалению, дорого стоят, не каждый отряд может их себе позволить.
– Как долго проходит подготовка к выезду? Как определяете место, где нужно копать и искать?
– В конце каждого года мы составляем план на будущее. Поисковое объединение «Долг» и командиры поисковых отрядов Смоленской области собираются на плановое совещание. Мы обсуждаем коллегиально, где, когда и в какое время будем проводить поисковые экспедиции. Изучаем архивные документы, заказываем аэрофотосъемку, читаем журналы боевых действий. В этом году в связи с пандемией «Вахты памяти» не проводились, но были маленькие выезды у меня на родине, в Починковском районе, когда я там находился в отпуске. Весной в Смоленском районе за деревней Жуково подняли одного бойца, но, к сожалению, личность его установить не удалось. При нем были бритва, ложка и один погон. Установили, что это был офицер: то ли майор, то ли капитан. Его останки уже предали земле.
Смертный медальон
– Алексей Николаевич, каким был в вашей практике самый запоминающийся выезд?
– Самые запоминающиеся раскопки были в 2016 году, когда на территории Смоленского района мы подняли бойца, при котором нашли смертный медальон и значок ГТО. Впоследствии мы установили ФИО погибшего по прочитанному медальону. Его родственники из Владимирской области привезли на Смоленщину довоенную фотографию бойца: на груди у него был тот самый значок ГТО. Это вот запомнилось.
– В каких процентах случаев удаётся установить личность погибшего и разыскать родственников?
– Узнать персональные данные погибшего очень сложно, довольно редко попадаются именные вещи или смертные медальоны. Один на 60–70, а то, может, и на 100 бойцов. Установить родственников еще сложнее… Бывает, мы находим именные медальоны бойцов, но родственников установить не удается. Сейчас всё это усложняется еще и отношениями между Россией и Украиной. Граждане дружественной нам страны не всегда идут на контакт. Вот сейчас у нас есть два прочитанных медальона, личность бойцов установлена, но, к сожалению, по одному медальону не удалось выйти на контакт с родными погибшего. По второму медальону ребята-поисковики сказали, что можно найти родственников, но в итоге те отказались сотрудничать с нами.
– Почему не все бойцы скручивали свои фамилии в смертный медальон?
– Даже не уверен, что они с собой их брали. А у погибших их изымали. Когда ты служишь в армии и тебе сказали взять с собой медальон, ты его возьмёшь, потому что это приказ, а приказы не обсуждаются, а выполняются. Для всех бойцов это было обязательно, уставом предусмотрено. Исключение – разведчики. Если они уходили на задание, то сдавали не только медальоны, но и все награды.
– Почему же тогда не все медальоны удается разыскать?
– Дело в том, что после боев шли похоронные команды, которые должны были захоронить бойцов и изъять медальоны для ведения учета.
– Сколько времени требуется, чтобы установить родственников погибшего?
– Если всё складывается удачно, то на поиски уходит немного времени. Заходишь в базу данных, забиваешь фамилию – и всё. Любой может найти. А если есть только награды, то уже сложнее. Нужно делать запрос в Минобороны.
Не вернулся из боя
– Уникальные вещи находили?
– Уникального ничего не было. Но ложка, если она подписанная, тоже имеет ценность. А так бойцы в окопы брали с собой только самое необходимое: ложки, котелки, бритвы, письменные принадлежности, иголки. Бывает такое, что смертный медальон откручиваешь, а там вместо записки лежат… иголки.
– Одежда не сохраняется, а сапоги?
– Да, ботинки, если их, конечно, не сняли. Частицы одежды остаются, пуговицы, каски. Даже кусочки бумаги могут сохраниться. Не всегда она рассыпается. Всё зависит от того, где она лежит, какая почва. Если грамотно работать с этой бумагой, то ее можно даже развернуть.
– Вам удавалось что-то прочитать? Может быть, неотправленные письма…
– Письма – нет, но кусочки газет – получалось. В Ярцевском районе, в Глинковском районе… Была находка на въезде в Смоленск, возле танка. Тамтмы подняли бойца, в сапоге у которого был кусочек газеты, корреспондент описывал подвиг младшего политрука, можно было даже прочитать кусочек текста.
– Удавалось технику поднимать? Или оружие?
– В Ярцевском районе принимали участие в поднятии самолета «П-2», летчиков там не оказалось. На самом деле от самолета мало что уцелело: два двигателя нашли, пару колёс… Ничего удивительного – самолет-то упал с высоты 4 000 метров.
Оружие иногда попадается с бойцами. Не то что оружие, а то, что от него осталось: в основном винтовки Мосина, пистолеты, пулеметы.
– Куда эти предметы потом отправляете? В музей или себе оставляете?
– Что-то можем себе оставить на память, что-то передаем в музей. В Магалинщине, в здании администрации Корохоткинского сельского поселения, стараниями главы поселения Алексеенкова Владимира Николаевича создан очень хороший музей, туда и передаем.
– С кем приходится контактировать при раскопках? Беседуете ли с местными жителями? С черными копателями приходилось вам сталкиваться?
– От черных копателей иногда получаем информацию, что там-то были обнаружены останки солдат. Они говорят: приезжайте, мол, забирайте. Мы с ними близко не общаемся, стараемся не пересекаться.
Из общения с местными черпаем важную информацию. От первоисточника ведь сведения куда ценнее… Вот только истинных очевидцев тех событий становится всё меньше, всё больше сказочников.
До слез…
– Вы сказали, что работаете в полиции, повидали многое. А были такие случаи, когда не могли сдержать эмоции?
– Часто слеза пробивается, особенно когда происходит открытие и закрытие «Вахт памяти», выступает Куликовских Нина Германовна (ныне сенатор от Смоленской области в Совете Федерации. – Прим. авт.). Она находит такие слова и так рассказывает, что способна даже видавших виды мужиков до слез довести.
– Как удается совмещать работу и поиски?
– Стараемся во время отпусков в основном, во время отгулов. Руководство всегда идет навстречу.
– Есть ли у вас места, где хотели бы поработать, но пока не сложилось?
– Хотелось бы провести раскопки по местам боев на территории Беларуси, но пока не получается по ряду причин.
В Смоленской области, мне кажется, что уже везде работали. «Вахты памяти» проходят везде. Мой отряд базируется на территории Смоленского района, но, если есть желание поехать в другой район Смоленщины, уведомляем об этом местную администрацию, командира местного отряда, и с их разрешения можем работать по всей области. Мы были в Ельнинском, Глинковском районах, в Духовщинский часто ездим, помогаем ребятам. В этом году в Починковском районе подняли 8 бойцов.
– Почти в каждом районе отряд или несколько поисковых отрядов. С чем связана такая популярность поискового движения?
– Поисковое движение всегда было на подъеме, просто сейчас нашу работу, наверное, стали больше освещать. Да и в век интернета всё стало доступным и открытым. Поверьте, и 20 лет назад существовали такие отряды, и «Вахты памяти» проводились, просто они были полулегальными.
– Будет ли лет через 10–20 существовать поисковое движение, как думаете?
– Я думаю, что будет. Только, наверное, процедуры подъема и идентификации останков погибших солдат будут чуть-чуть другие. Сейчас уже по черепу можно восстановить черты лица, в будущем это будет гораздо проще. По фотографиям с черепа, по фотографии лица можно будет оперативно найти родственников. И боец наконец обретет свой покой намалой родине.
Владлена РОТАРЬ
