В канун 80-летия Великой Победы мы публикуем воспоминания о лихих военных годах и послевоенном возвращении к мирной жизни жителей бывшего Хохловского сельского поселения.
Тамара Борисовна Чайка: «На долю моего поколения выпала страшная участь. Для нас время разделилось на две половины: до войны и после войны. А сама война воспринималась как кошмарный сон.
Помню свое довоенное детство. Мы жили в городе Смоленске, наш дом находился на современной улице Николаева, в районе магазина «Океан».
22 июня 1941 года было воскресенье. Мы с отцом, мамой и бабушкой отправились в парк «Блонье». Гуляли. Была теплая, солнечная погода. И вдруг все стали разбегаться к громкоговорителям, прикреплённым на столбах. Мы в сутолоке потеряли бабушку. Папа стал очень суров, мама плакала. А я ничего не понимала.
Наш садик эвакуировали, но были потом слухи, что поезд, в котором везли детей, разбомбили немцы. Отец уговаривал маму уехать в Хохлово, там жили его родители. Он говорил, что там огород, корова, и всем будет легче. А сам он уже собирался на фронт.
29 июня ночью уже бомбили Смоленск. Родители «взметнулись», не поняв, в чем дело. Прожектора, зенитки, разрывы бомб. Каждый тянул меня к себе, видно, им обоим казалось, что только на руках у них я останусь жива. Отца забрали на фронт. Мы уехали в Хохлово и сделали это очень вовремя, потому что на следующую ночь наш дом разбомбили. Мы ехали на лошади, и для меня это было скорее развлечением, ведь я, конечно, не понимала, что ждет меня впереди.
Когда мы приехали в Хохлово, оказалось, что мы едем навстречу немцам. Тут было много техники и солдат. Уже после войны я узнала, что Хохлово придавалось большое стратегическое значение. 10 июля немцы подошли к Хохлово. Мы прятались за парком в окопе. Помню, что женщина по имени Леля родила здесь же в окопе девочку.
Днем 11 июля мы перебежали под деревню Шпаки, там лежали на краю болотца, в ржавой воде. Было очень жарко, сильно хотелось пить. А еще было очень страшно. Постоянно рвались снаряды, и мы не знали, куда бежать и где безопаснее. Помню, рядом с нами лежала бабушка с двумя внуками. Мама сказала, что у них нет матери. И внуки ползали за бабушкой, куда она – туда и они. Потом мы побежали под деревню Киселево по овсу. Я была ростом с этот овес, бежала по полю и кричала маме: «Догоняй меня!» В деревне мы пробыли целый день, а ночью опять спрятались в окопе.
Наутро в Киселево мы впервые увидели немцев. Они были раздетые по пояс и сказали, чтобы мы расходились по домам. Мы вернулись в Хохлово. В наших домах хозяйничали немцы. Они требовали кур, яйца, мясо. В огороде прямо на грядках стояли машины. Начальник сказал нам: «Зачем вернулись, будет страшный бой!» Мы опять погрузились на лошадь и хотели отъехать в сторону деревни Рязаново, но ехать было некуда. На поле под Рязаново стояло очень много танков. Оказывается, они (немцы) остановились из-за нехватки горючего, а по Краснинскому большаку двигались мотоциклисты, и нам пришлось вернуться.
Многие здания и дома в Хохлово были сожжены: двухэтажная школа, пекарня, мельница, больница, детский сад-ясли. Ночью и на следующий день действительно были сильные бои. Немцам противостояли артиллеристы в районе деревни Хлясино, рядом с Лубней, и около окружной. Почти все они погибли.
После войны дети нашли там солдатский медальон с адресом: Таджикская ССР, боец 1919 года рождения, Бархматов. Медальон передали военкому Смоленского района.
В Хохлово, как и на всей оккупированной территории, немцы установили свой порядок. Колхоза не стало. Землю раздали в личное пользование. Каждый должен был сдавать продукты немцам на склад. В деревне Тягловщина находилась полицейская управа. Именно они узнали и разгромили Корытнянское подполье. Шел 1942 год. Наш русский самолёт днем кружил на Хохлово. Как раз в это время осенью свозили на склад немцам за деревню зерно. Ночью в этом районе наши сбросили 11 бомб, но в склад, к сожалению, не попали. Было очень страшно, ведь мы жили почти рядом.
Самым страшным периодом оккупации было лето 1943 года. Немцы шли на партизан через Хохлово в район деревни Волково. Пропал один немец. Переполошились все. Немцы стали стучаться в каждый дом, стрелять. Хотели расстрелять всех, но, слава богу, пропавший немец откуда-то появился. Немецкий отряд партизаны под Волково разгромили, и через Хохлово в Смоленск возвращалось назад только несколько человек. Один наш самолет сбили в районе деревни Каминщина. Летчик Василий Титов 1923 года рождения погиб. Он был перезахоронен в Хохловской братской могиле уже после войны. А позже мы в газете прочитали, что командир этого самолета спасся: он добрался до деревни Слизнево. Женщины его спрятали, а потом переправили к партизанам. В составе действующей армии он дошел до Праги.
Когда немцы отступали, в районе Хохлово были страшные бои. Староста предупредил, что всех жителей хотят отправить в концлагерь. Люди попрятались. Приехали подводы с полицейскими, а людей нет. Немцы спешили, искать не стали.
С конца октября 1943 года начала работать школа. Не было парт, бумаги. Директором школы была женщина-фронтовичка. Она ходила в военной форме. 9 мая 1945 года именно она сообщила нам о победе. Нас построили возле здания начальной школы и объявили об окончании войны, потом отпустили домой и велели бежать и рассказать всем. Это действительно был праздник со слезами на глазах.
У нас в семье погибло три дяди, умер дедушка. Мой отец вернулся из плена, но через полтора месяца тоже умер. Было очень тяжело. Мы, дети, помогали чем могли взрослым. Собирали металлолом, но дело это было опасное. Кругом было много неразорвавшихся боеприпасов. Вспоминать все очень тяжело. Но помнить об этом необходимо. Необходимо уметь быть благодарным тем, кто вынес весь ужас войны и спас мир!»
Зинаида Егоровна Гореленкова: «Когда началась война, мне было 13 лет. Жили мы в Пожарском, колхоз «Максим Горький». В ночь на 29 июня 1941 года начали бомбить деревню, все говорили, что началась война, но не все поверили в это сразу. Школьников отправили в беженцы. Некоторые женщины тоже отправились в беженцы, много было беременных.
Доехали до Смоленска, но там было непонятно, куда идут поезда. Ночевали в овраге и утром опять пошли на вокзал, но там было много народа, все бежали и суетились. Мы решили вернуться в Хохлово. Когда уже подъехали, начали бомбить, и мы прятались во ржи на полях. С трудом доехали до деревни Буценино, потом переехали в Марьино. На дороге встретились двое военных на лошадях, они сказали, что в Корытне высадился немецкий десант, бой длится уже 2 часа. Сразу пошли копать окопы около речки, а ночью уже стали бомбить и Хохлово.
Когда в деревне хозяйничали немцы, то заставляли жителей пилить лес, чистить большак. После того, как немцев прогнали, ходили работать на железную дорогу. Строили дорогу от Гнездово до Катыни. Кормили плохо.
После войны с фронта пришло 5 или 6 мужчин. Колхозные поля и сотки пахали на себе, так как немцы забрали всех лошадей. Училась я мало, всего 5 классов, так как была больная мама, а отец умер до войны».
Антонина Ниловна Ковенкова: «Война застала меня в деревне Шелатони (недалеко от Каспли). Прежде чем немцы пришли в нашу деревню, появился красноармеец, которого, по рассказам взрослых, выбросили с парашютом из самолета. Все говорили, что это разведчик. Он то появлялся, то снова куда-то уходил. Говорили, что где-то у него была рация. Себя он назвал Андреем. Мы, малышня, называли его дядя Андрей. Высокий, красивый. Потом он исчез совсем, предупредив население, что скоро придут немцы.
Рядом с нашей деревней река, а за рекой – лес. В лесу – партизаны. Тогда жители деревни решили переправить через реку к лесу ближе весь крупный скот, а сами уйти в лес. Так как все мужчины деревни были на фронте, то в лес ушли женщины и дети. Старики остались в деревне. Договорившись, на углы домов повесили иконы. Так сделала и моя бабушка. Она сказала: «Будь что будет, а свой дом я не брошу!»
Сколько были в лесу – не помню. Потом связной сказал, что можно возвращаться домой, так как немецкий отряд не проходил через нашу деревню. Вернулись домой, но стали рыть окопы в берегах реки. Помню, как мы там прятались. Нам, детям, приказали, чтобы сидели тихо, ни звука. Один маленький грудной ребенок все плакал, и мы боялись, что немцы нас обнаружат и убьют.
Немецкая разведка была верхом на лошадях, слышно было, как скачут лошади, слышались выстрелы в сторону леса, но на другой берег реки немцы боялись переправляться, так как были партизаны совсем близко. Потом мы вернулись домой. И тут в деревне появились немцы. Расквартировались по домам (а что икона на углу, на улице висит, им понравилось, по словам взрослых). В нашем доме, наверное, были важные люди, так как на стене висела карта, по которой они все время что-то показывали, а посторонним подходить не разрешали. В соседнем доме была кухня. Мою маму и бабушку отправляли туда чистить картошку, а нам никуда выходить не разрешали.
Помню, как бросали нам коробки из-под сигарет, а когда мы их хватали, то всегда смеялись. В соседней деревне (Яшино) был полицейский участок, и немцы сожгли эту деревню дотла, сгорел в своем доме и один старик. Расстреляли несколько человек и в нашей деревне. Говорили, что за связь с партизанами. Мой дедушка доставлял на лошадях продовольствие партизанам и тоже был убит.
Был 1943 год, когда немцы засобирались отступать, сообщив, что красные идут. И, действительно, на следующий день появились связисты, а потом на собачках везли раненых, шли солдаты. Сколько было радости – не передать. Все высыпали на улицу, встречали солдат, угощали чем могли и плакали. После отхода немцев саперы разминировали значительную территорию. Нас, детей, взрослые предупреждали, чтобы мы не выходили далеко, так как были случаи, когда в деревнях, близких к лесу, мальчишки подрывались».
Подготовила Ольга КОЛЫШКИНА
Продолжение следует.
Данный материал опубликован в рамках социально значимого проекта «И, как они, учись служить Отчизне».
